  "Пограничник"
 ---Музыканты
ДДТ
давали благотворительный
концерт. На этот раз - в Петербурге, в
пользу реабилитационного
центра по излечению от
алкоголизма. Народу на пресс-конференцию
пришло много, и организаторы
выглядели вполне счастливыми.
Как можно больше людей должно
было узнать, что есть такой Дом
Надежды на Горе, где
фантастически успешно спасают
даже тех, кого
официальная
медицина давно признала
безнадёжными. Однако стоило
журналистам увидеть Шевчука, всё сразу
пошло как-то
не так. Все странным
образом тут же забыли, что он
тоже член Совета
директоров Дома на Горе.
Начались вопросы то о будущем
альбоме ДДТ, то почему-то о
правах человека и даже о том, чем Россия
интересна миру. Один вежливый
парнишка поинтересовался,
чем группа занимается сейчас.
-- -
Пытаемся всё доделать,
закончить, <почистить> фильмы, видео,
аудиозаписи- был ответ. -
Хочется от всего освободиться,
не тащить с собой через эту
границу в следующее
тысячелетие.
---- Оно
через год наступит, - поправил
аккуратный мальчик.
---- Да
мне наплевать, - усмехнулся
Шевчук,
блеснув очками. - Я вот решил, что не через
год. Оно у меня наступит через
месяц, и я, как всегда, буду
впереди всех. И это классно.
---Впрочем,
кто-то всё-таки захотел узнать
про борьбу с пьянством: не
является ли это данью моде?
---Он
тут же легко признался
почтенной публике, что сам был
пациентом Дома на Горе, и даже
дважды: <Когда становится совершенным "пограничником" -
со всеми вышками и собаками>.
Хотя, заявил он с характерным
хриплым смешком, электрошока
там не прописывали, зубов не
рвали, и, как все могут
убедиться, он всё ещё не седой и
вполне нормальный, кошмары не
снятся... Так что проведённое
лечение и лечением-то назвать
нельзя - хохотнул он над
сидевшими тут же докторами. И
добавил уже серьёзно:
---- А вообще - вы
ведь знаете, что художнику
иногда просто необходимы какие-то
пограничные ситуации. Потому
что есть не только граница,
есть ещё кое-что и за ней.
* * *
---Концерт
- это был управляемый взрыв,
реактор, который то шёл вразнос,
то почти остывал, повинуясь
рукам и голосу одного-единственного
человека. Аккуратно
подстриженный бородач с
интеллигентскими очками на
сломанном носу казался со
своей акустической гитарой
одинаково чуждым и залу,
полному ошалевших подростков,
и сцене, загромождённой
киловаттами аппаратуры. И эта
чужеродность непостижимым
образом давала ему право
подчинять окружающую
действительность. Безумный
драйв обрывался щемящей
тишиной, секунды то
притормаживали, то разгонялись
вслед за рифмами стихов. И сам
он то замирал, склонясь над
гитарой в луче прожектора, то
срывался с места, подхваченный
разбуженной им же самим
неведомой силой. Эта сила
магнитом тянула к нему со всего
зала мальчишек в косухах и с
банданами на бритых макушках,
девчонок в узеньких джинсиках,
с фенечками на тоненьких
ручках... Они стайками
перепархивали ближе и ближе,
стремясь достичь оркестровой
ямы, где плотный строй их
восторженных ровесников,
плечом к плечу, запрокинув
потные лица, в упоении орал что-то
и раскачивался в такт музыке.
---Внизу их
отлавливали менты или кто там
ещё - нехилые ребята в
камуфляже, с наручниками у
пояса и непременными <демократизаторами>.
В этом сходящем с ума
пространстве они одни были
неподвижны, как волноломы в
бушующей бухте, но стоило
беспечному пацану или пацанке
пересечь запретную черту - в
три огромных шага неотвратимо
настигали и выводили вон
нарушителей порядка, глухие к
мольбам и слезам.
---А на сцене
человек с гитарой кричал в
микрофон песни, и шептал стихи,
и спрашивал счастливо вконец
охрипшим голосом:
- Ну что, ребятки, как там звук?
Нормально?!
- А-А-А-А!!! -
отзывался зал.
---Галёрка
требовала: <Осень>! <Осень>! Но он не желал
слышать этих подвыпивших
криков: здесь никто не смел
командовать, кроме него самого.
<Осень> так и не сыграли.
---Когда всё
наконец закончилось, дверь в
гримёрную просто снесли.
Друзья, фотографы, журналисты,
неизвестно как проскочившие за
кулисы поклонники - все
предъявляли на него свои права.
<Юра, спасибо, Юра! Улыбочку, Юрий Юлианыч! Вот так, пожалуйста, встаньте, Юрий Юлианыч! Автограф, можно автограф?>
---Он улыбался,
вежливо кивал, отвечал,
подписывал свою только что
вышедшую книгу, отгородись
ледяной бронёй безупречной
корректности. Это была
неизбежная последняя часть
тяжёлой работы. Один раз только
попытался пожаловаться
неизвестно кому:
---- У меня мама
сегодня заболела.
---Слова эти
предпочли не услышать.
---В коридоре
переживала пожилая тётечка,
работница клуба:
---- Ну как же так,
разве так можно? Оставьте
человека в покое!! Надо было
меня на дверях поставить - у
меня никто бы не проскользнул!
---А народ всё
напирал.
---- Не курите за
кулисами! Вы что, хотите нас
всех тут спалить?! - срывалась
бедная тётечка в истерику...
---Какое уж тут
интервью. Никакого интервью,
конечно, не получилось.
* * *
---Назавтра
был <Вечер в Политехническом> - телевидение снимало
традиционную передачу. Фургон
передвижной телестанции
громоздился на задворках
Политеха, как танк в засаде. За
кулисами, демонстрируя
положенную бдительность,
проверяли документы крепкие
парни в пятнистой форме.
Наверное, они дежурили и в зале,
но что там, в этом зале,
творится, как он вообще
выглядит, увидеть было
невозможно - настолько плотно
были забиты толпой даже
подходы к дверям. Особо
смышлёные студенты умудрились
пробраться на служебную
лестницу. Они встретили своего
кумира молча; расступились,
щеголяя воспитанностью. Не
надо было соглашаться на
сегодня, говорил Шевчук кому-то
из спутников - после вчерашнего
концерта сил ни на что нет...В
ответ вежливо молчали.
---Когда перед
телекамерами были сказаны
положенные в таких случаях
речи и молодёжь накричалась,
насвистелась и нахлопалась
вволю, ведущий начал читать
записки из зала. Вопросы
попадались всё больше с
острыми углами, да и каких ещё
ждать от этой публики.
---Он держался
как ни в чём не бывало, опять
шутил и даже пародировал сам
себя. Хотя усталость давала
себя знать, и в некоторых
словах вместо знаменитого
раскатистого "эр"
проскальзывало предательское
грассирование - непрошеный
свидетель когда-то выигранного
сражения с самим собой.
Наркотики? Пробовал, хорошая
штука, признавался он под
недоверчивый смех зала. Только
оказалось потом, что это очень
уж лёгкий выход, ребята,
слишком лёгкий - не советую.
Если есть генетическая
зависимость - всё, конец. Выборы?
Ну что выборы. Все политики,
сказал Эрнст Неизвестный, как
солёные огурцы: на вид разные, а
вкус один. Чего пожелать
студентам первого курса?
Дожить до второго, конечно,
чего ж ещё.
---- Верите ли вы
в Бога? - прочёл очередную
записку ведущий и отчего-то
вдруг смутился: - Hу это очень
личное, не стоит, может быть?..
---- Да. верю. -
сказал Шевчук. - Раз спросили,
надо отвечать. Куда деваться.
---Петь его,
конечно, заставили.
Надорванный накануне голос
срывался, и вдруг зал на едином
выдохе подхватил припев старой
песни, которую большинство и
знать-то было не должно по
малолетству...
---Телеведущий,
которого волновало неудачно
отснятое начало передачи,
попросил аудиторию повторять
приветствие. Они откликнулись
с таким счастьем! В этом рёве
молодых глоток было столько
любви и преданности человеку,
который хрипел в микрофон,
отменяя все каноны вокала:
который считал своим долгом
ездить не только в Америку, но и
в Таджикистан, и в Чечню, и в
Югославию. Который им не врал.
Который, как они чувствовали и
знали, их любил. И который не
боялся собак и вышек.
---Потом добры
молодцы-омоновцы
профессионально вытесняли
толпу из зала. За кулисами два
гренадёра в униформе, гордясь
почётной ролью, готовы были
эскортировать снова ушедшего в
себя музыканта к машине. И тут
компания притихших от
собственной наглости
студентов просочилась за сцену,
невесть как избежав суровых
объятий стражей порядка.
Гренадёрам пришлось поскучать,
дожидаясь, пока каждый получит
свой автограф - никто не должен
был уйти несчастным.
---Ах да, ещё
интервью.
---- Видите,
опять не получается. Я бы
наговорил вам что-нибудь в
машине, но в ней места не будет,
к сожалению. Давайте в Москве,
через пять дней, мы играем на
концерте в пользу инвалидов
Чечни. Там будет поспокойней.
----Будет ли?
---- В Москве.
Железно. Всё. - Он не мог
позволить себе дать волю
незваному раздражению: похоже,
хорошо знал, что бывает, если
его сносит с якорей.
---Шофёр не
сообразил ждать поближе к
служебной двери, и, несмотря на
все недостатки уличного
освещения, студенты углядели-таки
своего любимца. Два чёрных
пятна, маленькое и большое,
быстро сближались, и вот уже
темнота заклубилась вокруг не
успевшей отъехать машины.
* * *
---На
Москву падал то снег, то
крупный дождь. В тесных "Жигулях"
по дороге в гостиницу говорили
о политике и войне. Хриплый
кашель Шевчука, кажется,
приводил сотрудника
концертного отдела МДМ в тихий
ужас.
---- Хронический
бронхит, - <успокоил> его человек,
которого вечером ждала
очередная многотысячная
площадка. - Покурить надо, тогда
полегчает, - и достал сигареты,
не забывши спросить, не
возражают ли все остальные. - А
когда начали рекламу концерта?
- вдруг поинтересовался он.
---Организатор
осторожно признался. что на
неделю позже, чем рассчитывали.
---- Ну ладно, это,
может, даже и к лучшему. -
философски рассудил народный
кумир, - зато она наверняка ещё
не примелькалась.
---Подъехали
наконец к <России>. Подрулил
микроавтобус с остальными
музыкантами, и вереница
навьюченных футлярами людей
потянулась внутрь.
Фешенебельная публика в холле,казалось,
сторонилась их, предпочитая
никого не узнавать. В этом
роскошном интерьере они,
смирно ждущие отданных на
оформление паспортов,
смотрелись как стая грачей в
вольере с попугаями.
---Возвращая
паспорта, раздали ещё какие-то
листочки. Объяснили, что это
московская регистрация, и
настоятельно советовали в
гостинице этих листочков не
забывать. Здравствуй, столица.
---- Пойдёмте
кофе выпьем. Заодно и поговорим
наконец. Вот только газеты
куплю.
* * *
---- Нет,
диктофон ставьте сюда и вот так,
- он решительно распорядился
серебристой коробочкой по-своему.
Гуд голосов, звон посуды и
бормотание те левизора
над буфетной стойкой отнюдь не
упрощали акустическую
обстановку, но интервью, раз уж
оно было обещано, обязано было
получиться при любой <погоде>. -
Проверьте запись. Проверьте,
проверьте. Ну и давайте поехали.
---- Почему-то
никак не забудутся омоновцы на
концерте в Питере. Рок-музыка,
символ свободы - и вдруг... А эти
дети, которым так не сиделось
на месте, - им не хотелось
подчиняться правилам, также,
как вам, наверное, в своё время
не хотелось.
---- Ну,
естественно, молодость
революционна, а старость
консервативна. Ну, это стандарт
такой поведенческий, - без
особого энтузиазма начал было
не такой уж и древний патриарх
лекцию о том, что человек в
юности живёт сердцем и сердцем
чувствует несовершенство
законов старшего поколения,
хотя, конечно, должен быть
какой-то природный порядок
вещей, потому что деревья не
растут корнями в небо, а
листьями в землю, а вот в
старости... Но теория ощутимо
блёкла перед конкретным
образом ревущей девчонки,
которую суровый омоновец
выволок из оркестровой ямы. Тут
ещё подошёл директор группы
Макс Ланде - решил, наверное, на
всякий случай лично проверить,
не обижает ли злая пресса
хорошего человека:
---- Если
милиционер лупит юную девушку
дубинкой, то это проблема
милиционера, - сгоряча
высказался он как-то не совсем
удачно. 
---- Да ну, Макс,
если бы он её лупил - ты что, я бы
остановил концерт, - вскинулся
Шевчук. И тогда они вдвоём
принялись рассказывать о том,
что на концертах ДДТ те, кто
хочет танцевать, должны
танцевать, а у тех, кто желает
сидеть и слушать, есть места,
чтобы сидеть и слушать. Что в
Казани с её странно
патриархальными нравами им
пришлось дойти до замминистра
внутренних дел, добиваясь
разрешения для публики
проявлять нормальные эмоции.
Что вот раньше были битвы с
ментами, потому что милиция
вообще не понимала, что такое
рок...
---- Там в
партере и так уже было очень
много людей, - вдруг снова
вернулся Шевчук к эпизоду на
концерте. - И правильно он её не
пустил - её бы задавили там, или
ещё что-нибудь. И на сцену
правильно нельзя пускать людей,
потому что невозможно работать...
Нечего было пятнадцать минут
об этом говорить, - спохватился
он вдруг с некоторой досадой. -Дальше
давайте.
---Ну, может быть,
и нечего было. Только с чего бы
тогда заводиться? Что-то такое
оказалось в этой истории,
требующее оправданий, даже
если никто никого и не обвинял.
Возможно, очередное не слишком
деликатное напоминание, что
мир продолжает меняться,
хочется этого кому-то или нет.
Причём не ясно в какую сторону
он меняется, хотя лучше бы,
конечно, в хорошую... И по-прежнему
не так-то легко понять, куда
вообще всё идёт и что будет
завтра за этой чертой, которая
отделит девятки от нулей.
---' Читая
готовый текст, здесь Шевчук
рассердился и обиделся: <Зачем вы всё-таки раздули это всё? Из-за одной девчонки, которую кто-то куда-то не пустил... Вы хоть представляете себе, что творилось на стадионах несколько лет назад?! Да в том же Воронеже такое было побоище!.. Вы не рокенролльный человек!> - и это
было главное обвинение. Он даже
потребовал вообще сократить
эти абзацы. Рокер, повидавший
достаточно проломленных голов
и сделавший всё, чтобы в конце
концов дубинки на концертах в
ход пускать перестали, мог
считать, что эпизод не стоит
выеденного яйца.
Но сократить в этом месте текст
одновременно означало <убить> и этот
его взрыв (<Я бы остановил концерт!> - и остановил бы, как
уже не раз и бывало), и эту
жалость к дурёхе, у которой не
хватило ума не лезть куда не
следует... В конце концов
удалось его убедить оставить
всё как было. Он великодушно
согласился, что бывают люди,
которым и одного мента много. и
они тоже имеют право на свой
субъективный взгляд.
---- Вот вы в
машине всё телевидение
упоминали, потом сразу газеты
пошли покупать. Вам настолько
необходима вся эта информация?
---Он попытался,
раз уж такое дело, обрисовать
некую <принципиальную схему> собственного устройства:
---- Это я сейчас
в гуще жизни и мне всё
интересно. Сейчас у меня период
накопления. Вот скоро уеду в
деревню, там ни телевизора, ни
радио, ни газет. Словари, книги
любимые... - Продолжил
мечтательно: - Буду сидеть
абсолютно один, переваривать к
с это. По лесу бродить. Тогда и
песни пишутся. Я там абсолютно
другой человек - отшельник с
диковатым взглядом. Борода
отрастает... Вот, - засмеялся, -
Макс не даст соврать.
---- По горячим
точкам, вы тоже, так сказать...
накоплять ездите?
---- Да нет, -
удивился он такой странной
идее. - Я ведь не какой-то
циничный книжник. Вы поймите
слово <накопление> в другом смысле. Я же не
смотрю на всё на это, как на
суету муравьев в куче. -Принялся
втолковывать терпеливо: - Я сам
этот муравей, сам там копошусь.
И на меня может эта нога
наступить - также, как и на моих
братьев-муравьев. - Улыбнулся. -
Но после того, как я дострою
этот муравьиный дом и выиграю
войну с соседями-муравьями, и
выживу после ноги какого-нибудь
грибника, который прошёл мимо, - я
потом влезаю на макушку дерева,
где кроме меня никого нет... Но я
всё равно остаюсь этим
муравьишкой. - Удостоверился на
всякий случай: - Я объяснил, да?
---А потом
добавил:
---- А в горячие
точки я бы никому вообще не
пожелал ездить. Потому что это
очень тяжело на самом деле...
---И больше об
этом речь не заходила.
---Конечно, на
свете есть и более приятные
маршруты для путешествий.
Которые, впрочем, в случае с ДДТ
всегда были только маршрутами
гастролей и ничем иным.
----
Складывается такое
впечатление, что вы никогда не
пытались уехать из России.
---- Да мы только
что из Америки вернулись, - не
понял он.
---- Я имею в виду
- уехать навсегда.
---- Пожалуй, -
кивнул он тогда. - Я в этот раз
специально задержался в Нью-Йорке
на месяц - посмотреть изнутри и
попытаться понять. И к концу
этого месяца мне уже хотелось
домой страшно. Хотя там я
виделся с потрясающими людьми.
Был в гостях у Эрнста
Неизвестного, у Соломона
Волкова, у Александра Гениса,
видел живого Бахчаняна
знаменитого. Был у Кости
Кузьминского, где он живёт
отшельником...
---Получалось,
что Шевчук и в Америке всё
равно как бы продолжал
оставаться в России. Нью-Йорк в
его описании был похож на такую
большую русскую деревню.
Провинцию, куда чудаковатые
гении имеют обыкновение
удаляться от столичной суеты.
---- Кстати, -
вдруг засиял он от внезапного
счастливого воспоминания, и у
него даже вдруг голос сел: -
Кузьминский мне подарил свою
антологию русской поэзии. Это ж
гигантский труд какой - от
сорокового года до семьдесят
седьмого. Я просто вот так вот
руками развёл, - и, откинувшись
на спинку кресла, он показал,
смеясь, как именно разводил
тогда руками. - Выпущено же
всего пятьдесят экземпляров!
Ну у него дальше деньги
кончились. Мы вот думали, что
шестидесятые - это Евтушенко да
Вознесенский, да? Ну Бродский
там, ну Кушнер...А на самом деле
сто-олько было гениальных
чуваков, - протянул он
восхищённо-удивлённо. , -Которые
сгинули, умерли, пропали... А там
всё это сохранено, это такой
пласт... Как раз то звено,
которого нам не достаёт в
понимании искусства...
---- А вот эти
письма из Америки от имени
группы ДЦТ на вашем
официальном сервере: вы о них
что-нибудь знаете?
---- Ну я кое-что
читал, - поскучнел он сразу, как
школьник, которого вызвали к
доске. - У нас этим заведует
Игорь Доценко, наш барабанщик.
Он единственный сидит в
Интернете сутра до
вечера и переписывается со
всеми.
---Макс решил,
что пора выручать:
---- У нас в семье
ДДТ существует совершенно
нормальное разделение
обязанностей и интересов. Юрий
занимается совсем другим.
---- Да, -
обрадовался Шевчук подсказке, -
у меня нет времени на карты,
бильярд и хождение по
Интернету. И потом ДДТ - это
коллектив из полутора десятков
человек, и у каждого ещё семья,
об этом тоже нужно думать.
---- У вас
компьютер-то хоть есть?
---- Мы были как-то
в Силиконовой долине - в
девяносто седьмом, что ли, или в
девяносто восьмом. Я там купил
какой-то ноутбук...
---Куда их
только не носило.
---- А что вы
делали в Силиконовой долине?
---- Давали
концерт в Сан-Франциско, - пожал
он плечами. - Вот кстати:
публика была сплошь бывшие
наши - люди, которые сейчас
делают там погоду.
Замечательные программисты,
умницы. И они не стали нас
слушать по Интернету, хотя
велась трансляция, - довольно
усмехнулся он. - Они пришли на
живой концерт - нормальный,
потный такой концерт. громкий,
безумный и совершенно...
архаический. Это о чём говорит?
- спросил он сам у себя и тут же
ответил: - Ничто не заменит
живого общения, ничто.
---- Сейчас
только и говорят об опасностях
виртуальной реальности...
---- Компьютер -
это просто инструмент для
познания жизни, - махнул он
довольно пренебрежительно
рукой. - Да, есть, конечно, много
больных людей, которые влезли в
этот Интернет - и пропали там.
Но это уже клиника на самом
деле. Вот есть такой
замечательный режиссёр Годфри
Реджио. Он однажды описал
человека будущего как нечто
бестелесное, бесполое, бледное,
с маленьким тельцем и большой
головой, с проводами, идущими
из головы вот в этот ящик,
компьютер... и занимающееся
онанизмом. Во какая страшная
картина, - захохотал он,
представив, наверное, этого
монстра воочию.
---- Впечатляет.
---- Мне бы не
хотелось, конечно, чтобы наши
пра-пра-правнуки были
придатком какого-то компьютера.
Но нет, этого не будет, - заявил
он уверенно. - Это всё пройдёт
на самом деле. В своё время люди
и от кинематографа с ума
сходили. Иди там от каких-нибудь
дирижаблей. Человечество
всегда придумывает какие-нибудь
игрушки, чтобы оторваться от
реальности, полететь куда-нибудь
подальше. Но я верю в то. что
Господь так разумно и
правильно создал жизнь, что
даже компьютеры не лишат
человека человеческого. И души
его не лишат. И никакой
компьютерный секс не заменит
любви. И все эти дети - мальчики,
девочки, которые сейчас
погружены в компьютер, - они это
однажды поймут... Если они
совсем уж не идиоты, - заключил
он почему-то сердито.
---- А ваши дети
интересуются компьютером?
---- Конечно, как
и все дети. Но я дозирую
телевизор и компьютер. Мне всё-таки
хочется, чтобы они ещё и книжки
читали. Хотя я, конечно, понимаю
значение компьютеров. Не то,
что некоторые мои коллеги: <Ой, какой компьютер. ерунда, бред какой-то...> -
довольно забавно изобразил ск
неведомого оппонента.
---- А сами вы,
кстати, пишете от руки или всё-таки
печатаете?
---- Я?! Конечно
пишу от руки песни.
---- И
загорячился сразу же,
доказывая:
---- От руки
писать песни гораздо удобнее,
лучше. У меня, допустим, строчка
сыпется, какой-то эпитет
возникает. Пока я его наберу на
компьютере - ну это бред
собачий!..
Тут как раз очень
кстати Макс принёс ещё кофе.
---- И бумагу
никто не отменит, - принялся
Шевчук за очередную чашку, уже
остывая. - И никакая
компьютерная графика не
отменит кисть, и умбру, и сиену,
и холсты. Так же, как никакой
кинематограф и никакое
телевидение не отменят театр.
Понимаете? Это естественно.
---- Театр между
тем потихоньку превращается в
искусство для элиты. Идеальный
зал, говорят, это вообще сорок
мест. И сколько должен стоить
каждый из этих сорока билетов?
---- Мне кажется,
для живого искусства можно
нормально найти время и какие-то
деньги и всё увидеть и
почувствовать, - тут
же начал он опять закипать. - Не
так всё это тяжело и страшно,
как многие рисуют. Ну конечно,
можно вообще музыку стушать по
телевизору... Или по компьютеру,
где чудовищный звук. Можно и
так, и этак жить. Ведь можно
вообще ничего не смотреть,
не читать и не слушать, -
сердился он неизвестно на кого.
---- А сами свои
песни в Интернете выкладываете.
Да ещё в формате МР3. Его, между
прочим, кое-где называют <пиратским> и даже
пытаются искоренять.
---- Ну и что? -
поднял он брови. - А мы на
концертах и фотографировать не
запрещаем, и снимать на
домашнее видео, и много чего не
запрещаем. Или просто теряется
смысл твоей работы. Он что, в
деньгах, что ли? Для нас - не в
деньгах. - Поразмыслив, всё-таки
признал: - Конечно, нам тоже
нужно на что-то жить, и мы
пытаемся что-то делать... Но, с
другой стороны, мы ж не банкиры
- хранить в сейфе всё это, -
опять снесло его на прежнюю
дорожку.
---Интересно
было бы послушать, что на это
скажет директор. Но Макс, к
сожалению, уже ушёл.
----А украдут?
---- Да крадут
девяносто процентов, -
махнул он рукой. - Мы пробуем
как-то с этим бороться... Вот
сделали <Народную коллекцию ДДТ> - по ценам пиратским,
но хорошего качества.
---- Покачал
головой: - Меня многие коллеги
не поняли, типа: <Юра, ты роняешь цены на рынке>. Я говорю: <Да
пошли... в баню эти ваши цены>.
---- О ваших
коллегах, кстати. На сервере
ДДТ есть чат, если вы в курсе. И
на моих глазах туда <ворвался> некий юзер
и <закричал> аршинными буквами: <НЕУЖЕЛИ ШЕВЧУК НЕ ЛЮБИТ МАКАРЕВИЧА?!>
Это было как вопль души. И
огромная надежда, что вот
сейчас кто-то скажет, что это
неправда.
---- Без
комментариев. - сначала отрезал
он с ходу и даже откинулся
назад, подальше от диктофона.
Но - раз спросили, надо 6ыло
отвечать. Куда деваться.
---- Нет. Это не
уровень <любовь-нелюбовь>. - И, вздохнув, он начал
обстоятельно разбираться. - Вот
раньше было рок-движение. Был
рок-клуб, всех притесняли
одинаково, все были вместе... А
сейчас рок-движения нет, рок-н-ролл
стал проблемой личности...
- Усмехнулся незло:
- Художники вообще большие
индивидуалисты. И в рок-н-ролле
есть художники. Есть Пётр
Мамонов, который критикует
многих. Есть Борис Гребенщиков
- который никого не критикует,
но ко многим относится... как
художник. Есть Макаревич. Есть
и я тоже. Который имеет своё
собственное мнение. Потому что
каждый из нас -
индивидуальность. Абсолютно
необъективная. И поэтому мы
позволяем себе критиковать
друг друга по тому или иному
поводу. Я считаю, что это
нормально.
---Закончить на
этом - значило бы ограничиться
общими словами. Что было
нечестно. Поэтому он продолжил:
---- Я, например,
иногда позволяю себе
критиковать некоторых своих
коллег в том, что, мне кажется,
они немножко... Ну, человек
должен меняться, но всё-таки не
настолько...
---Подходящее
слово, такое, чтобы и верное, и
не слишком обидное, не хотело
подбираться. И он попёр
напролом:
---- Я понимаю,
что жизнь изменилась и миром
правит доллар - но всё-таки не
настолько. И это меня ломает.
Это меня ломает очень. Потому
что я их помню совершенно
другими людьми - светлыми
такими рокенролльными душами
чистыми... А сейчас я вижу, как
они занимаются коммерцией...
Это меня ломает. Меня это
ломает, да. И я за это их
критикую. И я имею на это право.
Вот и всё. - Он отнюдь не повышал
голоса, но от него <фонило>, как от
чернобыльского саркофага. -
Песни Макаревича ранние - я на
них вырос, и мне нравится, как
Гарик поёт... Но их жизненная
позиция сегодня - сращивание их
с попсой, с этими людьми,
которые работают только ради
денег, - это, мне кажется, какая-то
продажа идеалов.
---Он посмотрел
на гору пустых кофейных чашек
на столе и вспомнил, что ещё не
завтракал:
---- Будешь что-нибудь
за компанию? Ого - уже второй
час.
---- Нет, спасибо.
Можно, вечером на концерте наш
фотограф сделает пару снимков?
----Да
пожалуйста...
* * *
---ДДТ
отдали всё второе отделение, но
до этого отделения надо было
ещё дожить. Шевчук маялся, как в
очереди у дантиста. От него
привычно держались подальше;
так отлетают друг от друга
одинаково заряженные шарики в
школьном опыте по физике.
---- Домой
хочется, - попробовал он подать
куда-то в пустоту безнадёжную
апелляцию. Ответа не было,
ясное дело.
---А потом вдруг
всё понеслось-закрутилось в
одночасье, барабанный движок
загрохотал в таком ритме, что
любой тахометр зашкалило бы, и
Шевчук рванул на выход.
- Почему не в зале?! - бросил он
зло, пробегая мимо с микрофоном,
зажатым в руке, как граната. <Почему не на передовой?!> -
так, наверное, орали в войну
комбаты новобранцам-дезертирам.
---В кулисах
было темно, под ноги то и дело
попадались толстые
электрические змеи,
проложенные всюду ещё днём
вездесущими телевизионщиками.
Из-за нихдверь наружу толком не
закрывалась, и по спине тянул
ледяной сквозняк. В глубине
сцены в искусственном тумане
темнела ударная установка.
Сомнамбулой бродил между
музыкантами телеоператор, за
которым бестолково тянулся
кабель - кислородный шланг
водолаза.
---Шевчук
появлялся за кулисами мокрый,
как боксёр после раунда, - когда
чьё-нибудь соло давало ему
несколько тактов передышки.
Хлебнув глоток воды, заботливо
поданной <секундантами>, опять возвращался на
сцену - счастливый пахарь на
своё поле. Этого счастья сейчас
не могло омрачить ничто в мире -
даже не сумевшая поймать ветер
песня, которую пришлось
осадить на взлёте, потому что
кто-то вступил не в той
тональности. <Мы ж не фоногр-р-рамщики!> - сияя, кричал он
залу, даже не понявшему ещё, в
чём дело...
---Потом была
знакомая картина: распахнутая
настежь гримёрка, какие-то люди,
диктофоны, фотоаппараты... Он
снова вежливо кивал,
расписывался, отвечал на
вопросы, не позволяя себе
роскоши дать волю нервам.
Наверное, когда-то это
напряжение разряжалось.
Наверное, бывал и крик, и мат, и
сценыу фонтана за фальшь во
время концерта. Может,
случались и приступы
распространённого в России
мессианства, и пара вышек с
собаками маячила на близком
горизонте... Но об этом не смела
знать ни публика, ни уж, тем
более, досужие репортёры.
---Да, пара
кадров. Ладно, найдётся шутка и
для фотографа. Руки в боки,
важное лицо:
---- Похоже на
Лебедя? Нет, вы, пожалуй,
переснимите - я как раз рот
открывал некстати...
---Разведка
донесла, что какой-то там выход
всё-таки прохлопали охотники
за автографами. Ну и в путь,
наконец-то. Посреди коридора
так и осталась забытой
повидавшая виды сумка. Хорошо
фотограф спохватился.
-Л.С.
PS:
Электронный адрес Дома Надежды
на Горе:
hoh@mail.admiral.ru
Расчётный
счёт для благотворительных
пожертвований:
ИНН
7820022438, р/с 40703810755120103816 в
Пушкинском ОСБ ?2009 Филиал АК СБ
РФ (СБ России) ОАО-СПб банк, БИК
044030653, к/с 30101810500000000653 в ЦРКЦ ГУ
ЦБ РФ по СПб, ОКОНХ 98600, 98700, ОКПО
47932295
  
|
